Ну вот и все. Приплыли. Марк с каким-то отрешенным пустым взглядом двинулся к эльфиниту, вытаскивая на ходу ремень. Дальше все происходило без слов, будто в немом кино. Ни Сигурд ни разу даже не ойкнул, ни Иньеста не проронил ни слова. Оба словно думали о чем-то своем, а то, что происходило в комнате, было так, внешней стороной вопроса. Какой-то неизбежностью, без которой данная ситуация никак не могла обойтись. Словно кто-то насильно вложил в руку стажера ремень... И тем не менее, как бы абсурдно это не выглядело, оно произошло.
Марк сел на кровать эльфинита и жестом привлек его на колени, паренек лег под ремень, даже не пытаясь защищаться или оправдываться. Понимал, что ситуация не та. Что прав оправдываться у него просто нет - уж слишком много натворил. Штаны разрешили не снимать - и то легче. Эти унизительные ритуалы всегда напрягали Сигурда, но дома били только так: ведь от ремня, прута, розги сильно портилась одежда, а каждая тряпка была на счету. Да и по голому ведь больнее. И унизительнее. Иньеста же, вероятно таких целей не преследовал. Сигурда вообще удивило, что его лупят вот так, на коленях, как совсем маленького ребенка. Дома парней вроде него секли либо лежа на лавке, либо стоя, держа за шиворот. А так... странно. Не замахнешься же толком. Но кажется Иньеста просто не знал, как можно отлупить иначе. Это чувствовалось и в силе ударов. Нет, бил он сильно, было больно и еще как, но не настолько, чтобы эльфинит заплакал или заорал. К примеру, взять ту же Чу - она отодрала куда сильнее. Хотя бы потому, что била по голому и замахнуться могла нормально. А потому и синяки 2 недели не сходили. Тут же Сигурд сильно подозревал, что синяки если и будут - сойдут они быстро.
И паренек терпел. Странно. Но никакой обиды на стажера у него не было. Заработал - получил. Вопрос исчерпан. Реально больно стало наверно только ближе к концу, потому что ремень уже много раз попадал по одним и тем же местам. Но опять же, не настолько больно, чтобы кричать или просить прощения. И эльфинит получал, что причитается. Молча, тихо, с какой-то роковой неизбежностью. Ни слезинки, ни даже сдавленного "ох". Разве что вздрагивал на каждый удар и вздрагивания эти стали более явными к концу.
Тем временем Марк перестал бить. Эльфинит знал, что это вовсе не означает, что можно подниматься. Его часто дома наказывали в несколько подходов. Отдохнет рука и дальше лупят. Но Марк дал понять, что хочет, чтобы эльфинит поднялся. Паренек выпрямился, освобождая колени стажера от своего веса. Растер гудящий зад... Нет, синяки определенно будут. Не кровоподтеки, черные с рубцами пополам, но просто синяки будут. По всему заду. А Иньеста почему-то не отпускал. Стоял рядом, держал за плечо и не отпускал. Сигурд хотел спросить: "Что?" Но как-то побоялся, видя, что взрослый не в том состоянии. А Марк и правда ... На нем лица не было, будто это ни он сейчас порол, а его перед всей школой и учениками выдрали. А потом он отпустил и велел идти в столовую. Убирать. Эльфинит развернулся и пошел, не говоря ни слова...
И вот теперь почему-то по щекам побежали слезы. Не когда пороли, не когда было больно, а вот теперь. Он вытер их рукавом и пошел быстрее. Так вроде слезы начали отступать. Но откуда они вообще взялись? Разочарование? Пожалуй. Сигурд столько всего ждал от этого дня! Свобода, драконы, Дайна... А как все закончилось? И ведь не закончилось еще. Прежде чем пойти в столовую Сигурд стрельнул у знакомых сокурсников сигарет, выкурил сразу три… С непривычки немного затошнило, но прошло буквально через минуту.
В столовой и правда была разруха, а значит, убирать он там будет до самого вечера. И, вероятно, не один день. И Дайну Иньеста все равно накажет. Не так строго, само собой, и пороть не будет. Но... Что хорошего в том, что девчонка даже выговор простой получит из-за него, Сигурда. Эльфиниту даже противно стало от самого себя. Вот и хотелось не то курить, не то плакать. Он бы спрятался сейчас где-нибудь от всех и посидел в одиночестве, но ему всучили тряпку и велели оттирать стены, уделанные пюре. Картошка успела застыть и оттиралась с трудом. Обед сегодня в школе был на свежем воздухе. Вынесли столы, какие успели отчистить, и поели в 4 смены. Сигурду же кусок в горло не лез. Он отмывал стены, потом ему дали какие-то кастрюли, потом таскал на свалку осколки посуды, потом просто расставлял все в шкафы. От мыльных растворов, в которых приходилось плескаться, сильно болели руки – ожоги и ранки-укусы. Руки эльфиниту вообще здорово искусали. Но паренек работал и не жаловался, хотя вода в его ведре и становилась раз за разом розоватой. Ранки были небольшие сами по себе, но глубокие. Однако просить помощи Сигурд само собой не собирался. Ни здесь, ни дома у Марка.
Домовики ворчали, бурчали, говорили, что по таким, как Сигурд, не то что ремень, а тюрьма плачет... Только вот плакала не тюрьма, плакал Сигурд.  Беззвучно глотая слезы. Ужин прошел уже почти нормально, а эльфинит все не шел с кухни: боялся показаться на глаза Марку.
Наконец настал отбой, но домовики еще убирали и Сигурд попросился остаться. Ему разрешили. Так не хотелось идти домой... А так хоть можно будет сказать, что убирал. И Сигурд правда убирал. Но к 11 все было сделано и даже кое-что на следующий день приготовлено. О погроме напоминали только кучи грязных полотенец, которые связали в узлы и приготовили для прачечной. Сигурд попробовал и туда попроситься, но тут уже эльфы его выпроводили. Им не нужны были такие проблемы: одно дело, если ребенок на часок задержался, а другое - заставлять его всю ночь вкалывать. Пришлось идти домой.
Перед тем, как отправиться окончательно спать, Сигурд снова накурился. Однако надо было идти… и он пошел.
Кабинет был пуст... Спит. Сигурду стало не по себе. Его всегда ждали, а тут спит... Он поднялся в комнату и увидел Марка, сидящим на подоконнике. Стажер рассматривал небо, на лице его было все то же выражение обреченной безысходности, и Сигурд почувствовал болезненный укол совести. Он быстро разделся и лег, завернувшись в одеяло с головой - только бы не видеть этого, сидящего на окне. Но перед глазами стояла картинка... И эльфинит почувствовал, как снова к горлу подкатывается ком. Несколько всхлипов, плечи вздрагивали. Но он очень старался, чтобы это не стало заметно, ведь Иньеста сидел совсем рядом.
Болели ожоги и раны на руках, болели натруженные работой мышцы,  в конце концов битый зад давал о себе знать, но все это не могло сравниться с тем, как все болело внутри. И если синяки, раны и ожоги должны были скоро пройти, а Сигурд знал, как облегчить физическую боль, то что делать с тем, что творилось сейчас в душе… паренек не имел ни малейшего понятия. Да. День, обещавший быть таким интересным, обернулся настоящим кошмаром.