Син усмехается, блестя глазами и завороженно смотрит на Чу. Мысли всякие разные, почти ветреные проникают в голову, тут же не задерживаясь, вылетая из неё ничего не оставив на память. Лари кусает губу, допивает шоколад тянется - тянется - тянется - тянется - тянется - тянется - тянется бесконечно долго, ставя кружку под кровать, зачем - то заглядывая туда и обнаруживая странный свёрток. Внешне это похоже на чей - то труп на столько плотно завёрнутый в полиэтилен, что видны только общие очертания, или на нераскрытое что - то ещё со старыми штампами 199о какого - то там года.. Этим явно давно не пользовались, но Лари терзают смутные сомнения, что не пользовались никогда, не смотря на всё внешнее стремление заложить в этот маленький мир этот странный свёрток. Лари борется с желанием вскрыть пакет, но что - то его останавливает, какое - то врождённое чувство самосохранения.
- Чу? - Эхом раздаётся по комнате.
Лари недовольно ведёт бровью. Он помнит что никакого эха не было. Тем более его никак не может быть под кроватью, где довольно тесно, так ещё и лежит что - то громоздкое. Водник слишком быстро поднимает голову и оказывается в комнате, больше напоминающей кладовку со всяким хламом, чем ту, в которой он был совсем недавно. Син облизывает пересохшие губы, пытаясь унять дрожь в пальцах.
- ЧУ! - кричит он, запертый в одной из комнат подсознания первокурсника, - не оставляй меня здесь.. - Лари сейчас представляет радость Джастина, оставшегося в белобрысом теле и ему становится почти по настоящему страшно. - вооот Тьма..
Син забирает кружку, помня что оставлять свои вещи в подобных заведениях весьма не рекомендуется, и отправляется в путешествие, на поиски той самой дверки в свой мир, за одно и хозяина этого странного дома. Выйдя из кладовки с нацарапанной на двери надписью "неиспользавалосьникагда"  Лари оказывается в коридоре, похожем на заброшенный старый - престарый не то бункер, не то подвал..
- Ойй.. - тянет Син, вспоминая свою уютную пещерку посреди снежной тундры.. - Я, кажется, нашёл тебя, мой наркотик по имени Чугада.. - усмешка скользит по лицу и Лари направляется по единственному коридору, в надежде, что подсознание первокурсника не слишком ветвисто.

Крик чужого подсознания оглушает и Син, зажав уши, садится на корточки.
- О, боги Тёрна, зачем же так орать - то?
Заботливая тишина обволакивает Лари паутиной - тиной понимания, в которой так уютно устроиться и погрузиться в прохладу тёмной воды. От куда - то из глубин воспоминаний колибри - фениксом вырывается детский смех Мари и Лари, продрав глаза и выпутавшись из заботливой зелени бежит, только что бы не стоять. Рывок - поворот и можно переходить на шаг. Шаги босых ног гулким эхом по странным белёсо - бумажным коридорам, листовки под ногами.. старые билеты на концерты, недобитые косяки, недосказанные мысли..
- Надо же какой тут бардак.. - Син ухмыляется, наклоняется, с мыслью, что не плохо было бы подвернуть брюки. Занятие абсолютно бесполезное, но как - то морально легче становится от самого осознания того, что они подвёрнуты. Но на полпути в зарослях мха Лари обнаруживает маленький шарик. Как для МАРБЛС - "игра покорившая весь мир", всплывает тут же лозунг. Син трясёт гривой, загоняя воспоминание куда - то в себя и  тянется к прозрачному кругляшу, тот же подпрыгивает и лениво подкатывается к парню, впитываясь в тонкие пальцы.
- Я иду, Чу.. - мурлычет Лари осматриваясь. - Только не кричи..

Вы когда - нибудь утром садились на пастели слишком резко, забывая что едете в поезде? Тогда вам известно это ощущение внезапного потолка над головой и ноющей боли во лбу.
- Ты так быстро меняешься.. - Лари выползает из под бумажно - газетного навеса и направляется к повороту, хотя такие вот перетекающие углубления порой тяжело называть поворотами. Под ногами шуршат осенние листья воспоминаний, приятно царапая светлую кожу, из под которых выпирают коряги несбывшихся мечт и разочарований. Лари треплет волосы, пытаясь сориентироваться в пространстве, с каждым новым шагом понимая, что это не возможно. - Хорошо, Мастер логики, пусть и не чёткой, если ты такой гениальный, то почему ещё до сих пор не нашёл ме.. - встреча с Чугадой была столь же неожиданной, как и попадание в его подсознание. - НЯ! - не удержался Син, подойдя сзади и оронув заветное анимешное прямо в ухо первокурснику.

Шарик радостно трещит в плен  у белого стакана, пока наконец не дотягивается до пальца Лари и становится частью белого. Лари довольно щурится, вновь приобретая забытые привычки. 
- Эй, кто бы говорил! Я бы вот такой брал бы меня в свой мир.. ага, конечно, ещё чего.. - ухмыляется Син топая за Чугадой и рассматривая нарушителя будничных утр. - Ты вообще чего Джаста не подождал? Я вот вообще слабо себе представляю что нужно делать. Но думаю, что пойди до дома это будет самое то.
Пальцы Чу приятно греют и наполняют тело каким - то странным кровяным цветом. Син останавливается, тянет Чугаду за руку и отпускает пальцы, под кожей  которых медленно растекается чужая сиропоподобнай кровь. Лари лениво трясёт рукой и капли стекают в белую кружку. По лицу парня скользит приехиднейшая улыбочка и он почти мурлычет:
- Если нам придётся с тобой заниматься любовью, мы растворимся друг в друге минут за пять став одним целым розовым пятном.. Пррелестно не так ли?
Син выливает на ладонь бордовые бархатные шарики из кружки и те, немного побродив по ладони, вновь становятся Чу. Лари кусает губы, рассматривая хлам под ногами, большие рычащие ботинки первокурсника, часть стены и что - то ещё не совсем понятное в этом диком мире кроличьих дыр, где нет понятия верха и право и, наверняка, можно ходить по стенам, от этого всего лишь изменятся плоскости, но не координаты.

- Дразниться? - вот чем - чем Лари никогда не страдал, так это дурацкой привычкой делать что - то не до конца, если только партнёрша не ускальзывала, но такое он позволял только Нэлис, при том такое преступно огромное количество раз, что становилось почти стыдно. Лари касается мочки уха, неопределённо хмыкает, вспоминая, что теперь серёжек уже нет и по возвращению надо бы разжиться новыми. Кольцо Алиске можно и оставить пусть вспоминает деточка о седоволосом маге - ему не жалко. - и не подумаю. Не в моих интересах. - Лари фыркает от родного ощущения холода, так приятно касающегося ног. - Сквозняк.. - высказывание Капитана Лари доступно и надёжно. Он вздыхает и предпочитает заткнуться, чем нести ахинею.
Пара поворотов и джунферровцы оказываются в коридоре, занесённом снегом. Лари впервые за всё время пребывания в подсознании Чугады улыбается и идёт к распахнутой настежь двери. Он шипит на снег и тот покорно ползет позёмкой обратно в родной мир белой пустыни.
- Ммммм.. - недовольно тянет Син, косясь на перебирающиеся снежинки - неужели я тоже такой ленивый, мм? - умоляющий взгляд синих глаз обращён на Чугаду. Лари сейчас меньше всего хочется слышать "да", но это, видимо, единственный правильный ответ на его вопрос.

Син давится дыханием от открытого издевательства Чугады, снег недовольно взрывается фонтанчиками, фырчит, но ползёт до дома. Лари теребит кончики волос, скручивая их, не думая, ибо в мире подсознания нет личных мыслей, и тяжело вздыхая косится на первокурсника:
- Да уж.. Чу, ты меня тут что развести пытаешься? - Син косится на снег, медленно идя за ним, пропуская белые песчинки вперёд и высматривая случайных дезертиров в углах коридора. Если снежинки не ускорят своего хода, то тащится до двери придётся ещё пару - тройку минут, а в компании весеннего Чугады это весьма сомнительное путешествие, которое грозит закончится чем - то не весьма приятным розовым. - фи..
Син вздыхает и начинает монотонно подпинывать снежинки к выходу, жалея, что у него прям с собой нет супер - карандаша, которым можно нарисовать лопату и решить дело гораздо быстрее, чем силой мысли, которая напрочь обленилась или босыми ногами.

- И не думай.. - губы Лари кривятся и он кивает в сторону двери - Идём, детка, заберёшь свои песни из моей мастерской, только если о ней кто - то узнает, я разрежу тебя на тонкие бархатные полосочки и сварю в стиральной машине в отбеливателем на температуре девяносто пять..
Лари ступил на снег кивая головой в сторону непонятного занесённого снегом предметом - то ли горы, то ли  дома с давно потухшими окнами. Следы на снегу почти мгновенно заносит позёмкой и это по - своему прекрасно.
- Следы это самое ужасное что может остаться. Но они никогда не остаются.. - как - то по особенному тепло улыбаясь Син фыркает на снежинки, радостно лезущие в чёрные волосы, почти смеётся, гладя рукой вихри и посылает их к дому. Ураганчики несутся до горы и обратно, что бы трепать штаны и рубашку, лезть в волосы, нечаянно касаясь гостя.
- пшли вон.. - шутливо отмахивается Лари и ветер утихает и снег падает в ноги, только что бы благодарно скрипеть под босыми ногами и такими нелепыми здесь монстроботинками Чу.
Пещера встречает чёрным мрамором и невообразимым количеством зеркал по всему коридору. Не яркий голубоватый снег придаёт ощущение потусторонности, золотые рыбки плавающие в толще тёмного камня ластятся к холодным пальцам парня, пощипывая ногти круглыми губами. Коридор заканчивается мутной стеклянной дверью, за которой непрерывно движется что - то бело - чёрно - голубое.
- Ну что, готов войти в мой мир, детка? - глаза парня ненормально блестят, пальцы сжимают золотую ручку, а Син с улыбкой, способной покорять миллионы, смотрит на Чу. - Или подождёшь здесь, а я вынесу, мм?

Син что - то шепчет и дверь открывается. Джунферровцы оказываются в пещере, больше похожей на индийский храм. По стенам непонятного содержания фрески, буд - то их резали несколько раз друг на друге и теперь всё вмешалось. Лари недовольно морщится, косясь на рисунки и они расползаются муравьями, создавая всё новые и новые рисунки.
- Это мысли, не обращай внимания. - Син суёт ноги в такие нелепые пушистые тапочки и кивает на подобные Чугаде. - Будь как дома, путник.. - Хищно жмурится Лари, ступая на внезапный в этом каменном мире мягкий белый ковёр с колыхающимся ворсом, доходящим почти до щиколотки.
Водоросли - есть водоросли, даже если они ковёр. От куда - то ни от куда доносится запах шоколада и Лари протягивает белую кружку Чу. Син молчит, озираясь на стены и идёт по кругу, маня за собой Чугаду.
- Только тссс.. - предупреждает Син.
Странно, но идя вокруг одной и той же комнаты можно попасть много - много куда, например, спускаться по гулкой лестнице, освещённой чёрным светом. Если вы думаете, что чёрный не умеет освещать, то вы жестоко ошибаетесь. Чёрный свет даёт возможность видеть, но чуть иначе. чем многие привыкли смотреть на вещи в мире. При чёрном свете мир похож на нарисованный пастельными серыми мелками. От этого он кажется нереальным, ведь есть линии, но нет точных плоскостей, из - за этого иногда не понятно выпуклый предмет или впалый.  Четырнадцать ступенек вниз, пара поворотов в бездне чёрного пространства и и полос оттенка "silver" и Лари распахивает одну из дверей. От изобилия оранжевого и красного жмурится с непривычки, но потом привыкает и входит в комнату, будто с картины какого - то там замка. Цветастые гобелены, цветы в огромных вазах, запах которых сводит с ума, пробуждая желание, Лари утробно рычит, трясёт вороной гривой и направляется к резному шкафу, мимо разгорячённого камина, способным согреть, казалось бы, весь дом, мимо стеклянного стеллажа, с неимоверным количеством разносортных фигурок ангелочков, мимо цветастых диванов - думок, заваленными подушками. Здесь даже есть окна, но они закрыты тяжёлыми шторами, ещё один мало кому понятный компонент интерьера. Лари шуршит бумагами у шкафа, ища ту самую чужую папку, которая в прошлый раз лежала на самом верху, вспомнить бы ещё какой полки.
- Я скоро. Располагайся.

Син ухмыляется вытягивая шершавую цвета хаки папку с дурацкими завязками и поворачивается к Чу.
- Они сменили цвет с год назад, когда моя сестра.. бросила меня? пропала? погибла? куда - то продевалась. - Лари неприятно морщится и, как- то слишком быстро оказавшись рядом с Чу, протягивает тому папку. - У меня такого отродясь не жило. Так что забирай.
Дело сделано и можно, а точнее нужно возвращаться назад. Лари оглядывается, касается пальцами нежных лепестков, косится на давно забытый клавесин и чешет голову, с так непривычно тёмными волосами. - Я сначала возмущался, потому как привык быть тёмным, это меня подчёркивало, но потом привык. Седовласость это как - то не обычно. Это выбивается из общего понятия подростков. Необычно. Ярко. Мне почти уже нравится. Нет, конечно, я тешу себя надеждой, что лет через десять стану обратно таким как был, но, если честно, шанс на это на столько ничтожен, что на него можно не полагаться.
Син вышагивает по комнате, что - то тихонько напевая, перебирая вещи в руках, крутя их в пальцах, ставя на место или переставляя по полкам.

Син скидывает тапки, вставая на яркий ворс босыми ногами, довольно поджимает пальцы, жмурится и кивает куда - то на совсем не в сторону двери.
- Сейчас идём налево и скоро доберёмся до нашего камушка. - Лари дожидается Чугаду и идёт вдоль комнаты против хода часов, окидывая взглядом то, что остаётся здесь. - Чу, как ты думаешь, почему мы смешались?
- Потому что моё подсознание более податливо для вмешательства внешних восприятий, - прорывается мысль, которую Роттэн в принципе озвучивать не собирается, но сущность места на это плевала с высокой колокольни. - - Но почему тебя это тоже коснулось, я не понимаю.
- Ахмм.. да, наверное.. сам в шоке. ладно, разобрались и то пойдёт.. - Лари который уже раз за день теребит ухо - Надо серёжки купить.. А то зарастут ещё.. - неожиданно вслух. - Давай уже валить от сюда, а то подумать уже спокойно нельзя..
Син заворачивает за угол, и пространство наполняется светом и снегом. Лари смотрит на так быстро исчезающие следы, садится на корточки и рисует несколько круглых угольных знаков, которые прогорев индиго тоже тают под снегом. Парень встаёт, стряхивая самые навязчивые снежинки с пальцев и поворачивается к Чугаде:
- Давай, до встречи там. - Син улыбается и толкает Чу на кровать под, кажется, тысячу тёплых одеял в комнату, где растоплен камин, а сам Лари мирно сопит напротив.