- И мне, - Роттэн складирует затылок на его плечо, из-под ресниц наблюдая мельтешение болотных огней. Того, что Лари заблуждается, развлекаясь причислением Чугады к этому вражескому роду-племени, можно не опасаться - в конце концов, разве недостаточно видел?
Мир светлеет, белеет лес, кружево чёрных ветвей становится пушистой паутиной, растворяется в глушащем звуки тумане земля. Чу разворачивается лицом к Син, чертит дыханием в светлеющих волосах народные тропы мурашкам, упиваясь запахом, не видит сквозь сомкнутые веки, но ощущает, как плащ белеет, как шёлк становится хлопком, как гравитация коварным кувырком выдёргивает опору из-под ног, чтобы подложить под спину, и объятья обращаются в охапку, потому что материя управляемого сна истончается после каждого намеренного изменения узора.

Подниматься первые секунд пять отчаянно вслед за нашими альбомами "Лень" и "Неохота" логично воспоследовал альбом "Голод", и Роттэн ограничивается тем, что приоткрывает глаза. Камин догорел. Из приоткрытой двери сквозит особенным утренним воздухом и таким же характерным рассеянным светом. Они так аккуратно заглядывают в комнату, будто сами удивлены, что тут забыли, кто все эти люди и где их вещи. Прохладными пальцами где попало поглаживают кожу, и Чу, негромко фыркнув, присоединяется к занятию честной компании.

Чу щурится, жмурится, чеширится и лыбится, потому что это Син, это его руки и его губы, а чучело жадно до этих прелестей, как леди до шоколада, не меньше.
- Без проблеммм.. - тянет "чудо", устраиваясь удобнее, - нам бы ещё до душа доковылять между делом.
Ёрзанья приводят к тому, что дрянь проваливается какой-то из ног между синовских коленей, со смешком обвивая на ощупь руками его шею, разумеется, путаясь попервой и в наволочке, и в волосах, и в чём только не, закидывает бедовую башку, подставляя под дыхание скулы вместо макушки, и оттуда зыркает снизу вверх, усмехающееся, встрёпанное, дикое чучело с бесами в глазах, на встрёпанного уютного Лари, прячущегося от солнца за ресницами. Смеётся беззвучно, то ли потому, что извращённая логика посчитала сценку забавной, то ли просто от удовольствия, нарочито громко размышляя, сильно ли он разозлится, если, к примеру, вот тут, у ключицы, оставить тёмное пятнышко засоса..

Почти? Возникает вполне закономерный вопрос - а..
- ..чего нельзя? - хмыкает Чу, загадывая, чтобы в список вошло то, чего в здравом.. ну, скажем так, чего и так не захочется существу с подобной логикой. Ну, к примеру, сходить к директору вернуть не принадлежащий ему, между прочим, так что какое, в шиповник, "вернуть"?, осколок, или поставить поточное производство слюнявчиков с розочками, или снять девочку для ритуального.. стоп, Чу, детка, что за ересь.
Впрочем, ересь проскальзывает фоном по краю сознания, ни словом не задевая настроения. Ладонь соскальзывает с шеи, пальцы, выпутавшись из светлых волос, проходятся по ключицам, хищно охватывают плечо. Аккуратно вложенная в мысли картинка - сепия с карамельными одеялами, Роттэн щурится, губы кривит ухмылка, вырываясь из лёгких короткими смешками.
- То есть, ты решил окончательно лишить меня всяких шансов на то, чтобы её заполучить. Лааадно.. - Чу нехорошо улыбается, пробует придать настырно разъезжающемуся в ухмылке лицу хоть сколько-то приличное выражение, но потом внезапно оказывается на Син, и решает, что Кицунэ.. да и приличия.. и правила.. - да ками тёрна, кого мы там любили?
Неровным дыханием прочертить вдоль линии подбородка, нарочно неторопливо, прижимаясь к нему, перебраться повыше. Жадно впиться горячими губами, прихватывая кожу зубами, щекоча кончиком языка, посасывая, чтобы гарантированно оставить тёмную метку - синяк, ммм, - и отстраниться только затем, чтобы жарко выдохнуть в прохладные губы, чуть прикрывая глаза.

Наверное, ещё пару минут, и мы начнём пристанывать ему в губы, как это за нами водится, по весенней гиперчувствительности и вечной пламенности. Но поцелуй завершается, но обрывки синовских мыслей пробиваются сбрендившей стаей, сливаясь со сказанным вслух в спусковой крючок, "прицелься, и спрячь под прищуром японца", естественно, как же перекосивщая рожу ухмылка, сколь угодно томная от мягко скрутившего возбуждения, обойдётся без прищура?
"Я боюсь тебя," - говорит Стэнли, потому что научилась говорить то, что думает.
"Ты вообще, что ли, без тормозов?" - говорит Вара, и вовсе не потому, что ей любопытно получить ответ - ответ она знает, - а потому, что вроде бы надо как-то прокомментировать, чтоб на будущее в мозгу отложилось. Вот, отложилось. Спасибо, Вара.
"Ты торопишься жить, как звезда фильма-катастрофы. В финальные титры покатишься в одиночестве," - говорит Лосмар, потому что у него вечно какие-то мудрёные тараканы. Говорят, тараканы Лосмара помогут ему выжить при ядерном взрыве.
- Никто никуда не торопится, - говорит Чугада, смаргивая чужие голоса-свои воспоминания с почти чёрной радужки и сгребая в горсть собственные патлы на затылке. Выгибается, потягиваясь, и, разумеется, падает куда попало, на постель и на Син, перекатывается на спину, не спеша принимать какое-то более определённое положение в пространстве. Никто никуда не торопится, что бы кто ни ляпнул, разве только взбесившееся от выплеска гормонов тело, совершенно самостоятельно жмурящееся и закидывающее руку за голову, чтобы жадной ладонью урвать себе ещё кусман близости. - Мне по большому счёту всё равно, как именно проводить с тобой время. С конкретно этим типом времяпрепровождения, - и это правда, но когда это чучело могло удержаться от ехидства, - можно обождать до тех лучших времён, когда ты перестанешь меня.. опасаться, - нет, это не провокация, это всего лишь подначка, но разве ж Роттэн задумывается, как что слышится со стороны?
Лосмар смеётся.
- ..от перемены мест слагаемых..
- Ты осёл, Марк, как насчёт сложения хотя бы тех же векторов? Прежде чем ржать, выяснил бы, обладает ли система коммутативностью по операции сложения.
- Что тут выяснять, Чу, детка? Тебе всё равно, как именно торопиться жить - вот и вся любовь.
- Это я.
Дойти до совятни выслать письмо этим героям, что ли.

Чем дальше, тем меньше хочется вылезать из простыней. Чего в этом нежелании больше - похоти или лени на грани спокойствия - сложно сказать, да и зачем. Чугада провожает пересилившего себя парня голодным взглядом и тянется к сигаретам. Алиса придёт. В течение часа, насколько заблуждается внутренний механизм определения времени "на глазок". Одеться будет, пожалуй, идейно. Где-то даже по фен-шую, хм. Приключение растягивать не стоит, да и не собирается Чу толком смотреть, чем закончится воспитательный процесс над одной отдельно взятой черношёрстной лисичкой, если, конечно, участие чучела в шоу не предусмотрено в планах Ветра. Ветер-ветер, ты могуч, только вот проследить чуть-чуть, чтоб лисья шкурка не сильно пострадала.
- Они сошлись. Волна и камень, стихи и проза, лёд и пламень. Не столь различны меж собой, - как меняет смысл строчек всего одна не задуманная поэтом пауза. Роттэн закуривает от "светлячка", тут же меркнущего пылинкой. Что там дальше, после Кицунэ надо бы глянуть на стенде результаты выборов в старосты, а дальше планировать бессмыслисленно: если таки повезло, то надо будет обустраиваться в комнате, справиться, небось, у господина хозяина насчёт поручений, в это как-то ещё вписывается душ, библиотека, душ и письмо на деревню дедушке, забавы свободой творчества. Но совы - птицы ночные. До вечера к ним сова-ться без толку.
- После заката я буду в совятне. Оттуда можно будет двинуться куда приглянётся.
Чугада подмигивает, свешивается в края кровати к армаде белых кружек, дабы хоть одну использовать под пепел, хмыкает, поправляя вновь сползшую наверченную вокруг тела ткань. В принципе, сейчас уже можно не заморачиваться, но идея подорваться и подойти к Син, потеряв её где-то на полдороги слишком заманчива, чтобы воплощать сейчас и оставаться и без завтрака, и без Алисы.
- Разминёмся - мыслеречь нам в помощь, ннэ.

Вода теплыми потоками мерно стекала по телу. Алиса уже около часа стояла под душем, будто думала, что прозрачная жидкость может смыть все неприятные воспоминания прошедшего вечера. От одной только этой мысли девушка невольно передернулась. «Если бы не она…»
Придя в свою комнату, девушке так и не удалось уснуть. Она долго ворочалась в постели, зарываясь в мягкое одеяло, укрываясь им с головой, пытаясь отгородиться от невольно возникающих в сознании пугающих картин. «Скоро утро» Лис помнила о встрече, но идти совсем не хотелось.
Чу должен был ждать ее в старой башне-маяке. «И все-таки…» Лис нехотя выглянула из-под одеяла, весенние солнечные лучи уже резво пробивались сквозь тяжелые шторы. «Можно просто сходить и попросить перенести встречу» Быстро собравшись, второкурсница направилась в башню. К счастью, по дороге никто не встретился, Школа все еще мирно спала, и девушка могла не спеша добраться до нужного места, медленно подняться по бесчисленным ступенькам наверх, где располагалась небольшая, никем не использовавшаяся комната. Дверь была открыта настежь, и, подойдя поближе, Алиса поняла почему. Сизый дым, тоненькими струйками поднимаясь и расползаясь негустым облачком, заполнял все помещение. На кровати, среди простыней и бесчисленного количества подушек лежал сонный темноволосый парень.
- Привет, - Лис едва слышно произнесла, заправляя прядь темных волос за ухо, и облокотилась спиной о дверной косяк.

На мгновение замешкавшись, Алиса  все же проходит в комнату, легко ступая на мягкое нечто, то ли ковер, то ли шкура до сих пор неизвестной зверушки, медленно окунается в рассеивающееся сигаретное облако, демонстративно разгоняя едкий дым.
- Ничего страшного. Я ненадолго заглянула, – темноволосая второкурсница едва улыбнулась краешком губ, наблюдая за попытками Чу высвободить непослушную спутавшуюся шевелюру. Девушка, отодвигая ворох одеял и простыней и освобождая хоть каплю места, усаживается на край огромной постели. «И ни одного окошка» - Лис недовольно поморщилась от сигаретной дымки: с одной-то лишь открытой дверью процесс проветривания обещал затянуться.
- Вот утро как-то и не особо хорошее, - чуть слышно произнесла Алиса, снова еле заметно вздрогнув. Казалось, она еще долго будет вот так вот содрогаться только лишь от одной мысли, от одного воспоминания о недавнем вечере.
- Давай, может, потом как-нибудь встретимся? Мм? – теребя тонкими пальцами краешек простыни, девушка глянула на сидящего рядом парня, - Уж как-то совсем неудачно все сейчас у меня складывается. Совсем…

---в кафе-мороженое, офф-игры.