На каменное надгробие тихо падал снег. В сумерках не различить выбитой даты, не прочесть имени, алые, словно упившиеся кровью, розы лежат у основания, уже покрытые тонкой кромкой изморози. Погода не ветреная, но пронзительно холодная, особенно среди каменных изваяний; ночь собирается быть безлунной, и от того, как никогда темной, загораются на небосводе первые звезды россыпью. В каменной роще мало посетителей, темные аллеи пустуют, на холодных лавочках не сидят влюбленные парочки, обменявшись горячим дыханием на двоих, в лабиринте не бродит мечтательная девушка, заложив страницу в книге тонкой ладонью, придавшись светлым фантазиям, лишь мгла укрывалась в тени кладбища, в омертвевших деревьях, в безмолвно застывших фигурах. Прозрачные и печальные призраки блуждали среди могил, неприкаянные и покинутые проходили сквозь стены, не видя препятствия, укрывались в гробницах, заслышав пронзительное, словно зимняя стужа, завывание. Сердце Рокель билось необычайно быстро, разгоняя адреналин по телу, гулко отдаваясь в ушах, и время, ценный ресурс, утекает столь быстро. Магичка неловко шарит рукой по снегу рядом, отчаянно сопротивляется, удерживая магический щит, но не находит искомое, обжигает нежные пальцы льдом. Где же книга в темном плетение, истертая годами, переходящая из рук в руки, бережно хранимая оккультистами? Девица Басараб всхлипывает от избытка чувств, от осознания ситуации. А как обнадеживающе начинался вечер…

Юная волшебница при теплой мантии, оббитой волчьим мехом, в тонких кожаных перчатках на редкую руку, придерживала крохотных чемоданчик, подобранный в тон к сапогам, второй рукой прижимала к груди вскоре потерянную книгу, авантюрно смотрела по сторонам, направляясь легкой поступью к роще. Получится ли? Пойдет ли все по плану? Рой незыблемых вопросов крутился в девичьей голове. Пары часов до заката должно хватить, чтобы провести ритуал и вернуться в замок. Взгляд горит, но тело лихорадит от предвкушения, Рокелина увлеченно пролистывала книгу раз за разом, рассматривая схему, выученную наизусть, почти выбитую под кожей. Ничто не помешает свершению коварного плана, магичка улыбается самодовольно, оглядывается поспешно, чтобы не быть застигнутой врасплох, знает ведь, тщеславие – порок. Свечи, благовонья, серебряная чаша и острый нож для писем, не нашлось иного для колдовства, Рокель усердно чертит пентаграмму для призыва, проверяет линии внимательно, почти не дышит, чтобы не дрогнула рука. Занимается снегопад, белоснежные хлопья сиротливо опускаются на землю, украшают темный плащ светлыми крупицами.

Диббук, опьяненный собственной злобой, материализовался буквально в паре шагах, рассеянный грубым призывом, протащенный сквозь все мистические пласты, дух искал причину своих злоключений, взвывая раненым зверем. Светловолосая волшебница ловко чертит заклинание в воздухе, бормочет колдовские слова под нос, чтобы заточить бессильную нежить в бутылку. Словно джина из сказки. Уверенная в своей безопасности, магичка не приметила, что злой дух пустился в пляс, еще привязанный к пентаграмме вызова, но вольный уйти дальше полуметра, взмыл ввысь, собираясь с силами для ответного удара. Ни договорится с диббуком, ни сбежать; темная душа, потерявшая тело, так стремится его обрести, не ведая причин для благосклонности или милости. Набрав высоту, дух в поисках отмщения, бросился камнем вниз, не материальный, но питаемый эмоциями, ударил волшебнице по рукам, раздирая манжеты, оставляя магические ожоги на хрупких запястьях. Рокель не успела вскрикнуть, от подлого удара отлетая назад, опадая на промозглую землю, старается сориентироваться быстрее, чем последует следующий удар. Магическая вспышка, девушка выставляет щит, вглядываясь в темное небо, - дух заходит на второй круг, глаза мерцают в опускающихся сумерках, снегопад усиливаются и дрожит пламя свечей. Порыв ветра прибивает крохотные огни, оставляя волшебницу во тьме, в одиночестве, в непосильном противостояние с разгневанным призраком.

Лицо приближающегося духа перекошено от боли, раз за разом диббук бьется о магический барьер, сноп искр летит во все стороны, ослабевает рука магички в долгом сопротивление. Неистово кружит призрак, не дает ни встать, ни поменять положение, так и ждет, чтобы поднырнуть под щит, добраться до живой плоти, разодрать сознание в клочья. Басараб немеет от ужаса, не может найти ни тонкой оккультной книжки, ни иного выхода для спасения, жмется спиной к каменному постаменту. В замке сейчас тепло и в каминах потрескивает живительный огонь, в гостиной полуночники сидят и смеются за чашкой чая, - мысль угасает перед ужасом бьющегося в полуметре диббука, Рокель не готова умереть здесь и сейчас, на выдохе выталкивает не видение, мгновение, застывшее перед взором в мир. Бесплотная картина несется затухая, повторяется импульсами – мольба о спасение в ночную темноту, чтобы привести спасителя, указать причину и место, не размениваясь на высокопарный слог. Время идет, но тишину не нарушают шаги, лишь чудится раз за разом чья-то поступь, миражи, взгляд светлых глаза мечется меж приготовлений в немых вопросах. От ритуала осталось немногое, но знающему видна допущенная ошибка в рисунке, не значительная зарубка, удлинённая линия, что позволила призраку выбраться из магической ловушки – уровень не ученика, профессионала, увлеченного своим делом. Опрокинут кубок, кровь темными каплями контрастно выделяется на снегу – волшебница рискнула привязать заклятье к себе на крови, но лишь обратила гнев диббука против себя. Для ученицы самонадеянная попытка ухватиться за знания много выше.