Когтистое легко вспархивает на стол с мшистой земли.
- Кс-кс-ксс.
Агрессии, как ни странно, не следует, и Роттэн запускает пальцы в густую шерсть, чувствуя, как гудят бока твари. Жмурятся желтющие глазища, когтистое обтирается о ноги, водит лобастой башкой по роттэновским когтям, помогая почёсывать под ушами. Какая прелесть. Чу косится на парней у окна, не считая нужного даже поменять обращённое к когтистому и Джастину выражение лица.
- Твой хозяин дивный, и ты туда же, - шепчет чучело. - Или это ты - его хозяин? Сомневаюсь, чтобы мне так подфартило. Джа, я в порядке. По крайне мере.. - только слегка мутит отчего-то и кружится голова, но лучше уж так, нежели с неконтролируемыми собою и неприятными со всех сторон внутренними энергиями.
- Что ты хочешь? Я уже.. жажду поглощать информацию.

Чугадиновское «кс-кс-ксс» выдает когтистое с потрохами: да, довольно глупо елозить ладонью по воздуху, если не знать, что под пальцами находится загривок пушистой твари. В теории, ибо чучелу удается дотронуться до неосязаемого, и в этом тоже заключается некоторая странность. Оттого Бредберри чувствует себя почти уязвленным, а на лице читабелен лишь тривиальный стеклянный фон.
- Ага точно.. а я смотрю такой, чего нам в нашей птичне не хватает? Точно - кошаков..
- Того же мнения, но я ситуацией не владею. Даже не наблюдаю… - хмыкает медноволосый, сминая окурок о дно недавно сотворенной пепельницы. - Поэтому, Роттэн, будь нежен.
Скрестить руки на груди, и заминка, ибо всеобщий расслабон разделять не приходится: кот технично приклеивается к Чу, а у аристократа действия собственного подсознания не вызывают восторга. Мурчащее создание усмехнулось бы словам, которые нашептывает джунфферовец, если бы мимика кошачьей морды вообще позволяла такие манипуляции. Жаль, не слышишь, - отзывается в башне рыжеволосого француза его собственный голос. Не то, чтобы совсем удобно, когда мыслительные процессы протекают несколько в разнобой. Когтистое забирается на роттэновские колени, деловито усаживаясь физиономией к старосте и пристально разглядывая оного, глядючи почти сквозь. А еще нас здесь, кроме шуток, пятеро… было, - вновь вещает пушистая тварь, и Кэм ловит себя на мысли, что скоро на полном серьезе будет беседовать сам с собой.

Отредактировано Bradberry (24-08-2010 00:57:31)

- Моя конструкция-то.. Чу ухмыляется, почти по-детски радуясь на взаимное обтирание с когтистым. Ну, как если бы ребёнок был маленькой вреднючей и жадной до своих фетишей дрянью. - Моя конструкция и мне подчас кажется нагромаждением ржавых машин на автосвалке.
- Ты знаешь, намного лучше, чем общение с тобой, - снова чуя в воздухе запашок мирового идиотизма, тянет Чу, поднимая башку и встречая стеклянный взгляд Кэма. Ой, как плохо.
Син активно оправдывается.
Новеньких, ага. Не думал, ну конечно. Почему людям так трудно ответить на элементарные вопросы? Я не спрашиваю, как так получилось, я спрашиваю, что мне за это будет. Хоть бы у него не было родственников.
А сигареты эти уже девать некуда, Роттэн машинально делает пару затяжек, но от дыма тошнота неуловимо увеличивается, встаёт невкусно поперёк горла и глухо сдавливает живот. Приходится затушить сигарету и мягко высвободиться из захвата.
Интересно, да, - кивает Джастину отстранённо. - Но это пусть у него устаканится, завтра расскажет. А ещё более интересно, что ты хотел мне рассказать.
Можем пойти ко мне, конечно, - мне-то по барабану, что кто подумает о моём борделе. Или даже лучше позвать теда одного Кэма, потому что Лари хороший, умница и вообще поймёт, если объяснить как надо, а Кэм что-то увлёкся идеями собственничества. "Отлично, - снова всплывает в голове цитата. - Теперь у меня два воображаемых парня". И вторая, следом: "Ты плохая девочка, Гермиона. У тебя роман со злом". О да, усмехается Роттэн, у меня роман с тьмой. Аж три. Третий - непреходящий, с богами тёрна. Мы ведь тащимся друг с друга, а, ребята?
Холодно? У меня и из головы вылетело, какой он мерзлявый. Зар-раза. А у меня в комнате старост камин, мм.. Чугада накрывает своей ладонью, ещё более раскалённой, кажется, чем обычно, ледяную на ощупь ладонь рыжего демона. Открывает рот, чтобы предложить свой план действий, и тут приступ тошноты скручивает нутро страшной силой. Чу хватает только перегнуться на другой край стола, свеситься, ненароком скинув с колен метафору, - и чучело выворачивает прямо на каменный пол, мучительно и полно, до последней капли, до желудочного сока. Ну, кто ещё хочет целоваться?
Чу сплёвывает, молча радуясь, что удалось не заблевать волосы, щёлкает пальцами, оборачивая биоотходы пылью. От мерзи и запаха избавились. В лохматой башке, как ни странно, проясняется.
- Детка, жидкости.. - слабо просит, не обращаясь ни к кому конкретно, пробуя не соскользнуть со стола: слабость накрывает жуткая. Хорошо, что за окнами начинает светлеть. Встретим рассвет - и спать, спать, пару суток сна.

Бредберри тянется к пуговичкам, заталкивая их обратно, в петли, хоть бы это и весьма условная мера предохранения от замерзания. Другая мера предохранения c неистово горячей ладонью, и это настораживает; принц начинает мысленно перебирать ингредиенты пойла, с которыми вполне могла выйти лажа какая, впопыхах-то. Валериана, мелисса, кориандр… – только и успевает додумать аристократ перед тем, как чучело подрывается, и вся напичканная в зелье трава в попутную с прочей органикой оказывается на каменных плитах. Когтистое сваливает, укатываясь куда-то за Сина, а сам француз, в силу своей неистребимой брезгливости, едва ли не морщится. Лари тут как тут, с водичкой, отчего-то довольный, что это поперек физиономии читается, да медноволосым по боку: ладони оказываются на плечах Роттэна, чтобы тот ненароком не шмякнулся со стола. Вот так, синхронно и критично, справляемся с чугадиновскими приходами.
- Проблеск разумной мысли, - как бы соглашается Кэмерон, рассеянно и машинально сгребая темные патлы с шеи Чу. Принц такой неловкий нынче и сразу во всех ракурсах: несвоевременный визит в совятню, дефектное варево и тяга к чучелу, внезапно активировавшаяся, не то, чтобы к спеху. Глядя в суть вопроса, аристократ явился письмо отослать, а у Роттэна просто непереносимость отдельных составляющих зелья, мяты, допустим, но это нихрена не аргументы, когда чувствуешь какое-то глубинное чувство вины. Где-то тут должна прослеживаться скудная логика рыжих реакций и восприятий. Покуда Кэм размышляет, как быть с таким собой, когтистое тихо пошкрябывает под ребрами, подразумевая свое присутствие внутри. Слабак. А как к Роттэну жаться, так самый первый. – Да, Бредберри, вот именно. Клеветать на самого себя – занятие неблагодарное и безвозмездное.

Отредактировано Bradberry (25-08-2010 18:48:30)